Browse Category

Юношеская поэзия военных лет

В вашем взгляде, печалью отмеченном…

***
В вашем взгляде, печалью отмеченном,
Слишком много прочёл я украдкой,
Чтоб за всё заплатить незамеченным
Поцелуем на вашей перчатке.

Своё сердце даю вам в свидетели,
Если случай поможет нам встретиться:
Я не знаю другой добродетели
Кроме той, что в глазах ваших светится.

Я не помню всех старых обид,
В сердце больше нет места сомнениям.
Кроме нежности в сердце лишь стыд
За напрасные к вам подозрения.

1945 г.

Когда найдя её меж лицами…

***

Когда найдя её
меж лицами,
Я через мутную вуаль
Увидел девушку с ресницами
С глазами серыми,
как сталь,
И рот открытый
и доверчивый,
Как будто шепчущий:
— Приди…
Вдруг сердце,
мячик гуттаперчевый,
Как шар, запрыгало в груди
И новой тайной очарованный,
Судьбы не в силах угадать,
Кусочек счастья
обетованный
Я не хотел другим отдать,
Чтоб после снова
между лицами,
И, затаив в душе печаль,
Искать ту девушку с ресницами,
С глазами серыми,
как сталь.

1944 г.

Песенка об эшелоне

С городского вокзала
Уходил эшелон
Она его провожала
И целовал её он.

Девушка звонко смеялась,
Право, не плакать же тут,
Когда до разлуки осталось
Пятнадцать коротких минут.

Затем ли жили-дружили,
Учились мечтать и любить,
Что б то, чем всегда дорожили
В миг прощанья забыть.

Так лучше и плакать не надо,
Хотя бы как раз потому,
Что сердце – он знает – в награду
Обещано только ему…

Застучали колёса,
Загудел паровоз,
И, дымок папиросы
Встречный ветер унёс.

До свиданья, подружка,
Не скучай, я вернусь…
А за дверью теплушки
Вдаль раскинулась Русь.

1943 г.

Когда, бывало, я шагал…

***

Когда, бывало, я шагал
К тебе сквозь мартовскую жижу,
Как я был счастлив тем, что знал,
Что скоро вновь тебя увижу.

Завидев дом твой впереди,
Старался вспомнить всё сначала:
Каким ты голосом: «Приди»
По телефону мне сказала.

Как ты жалела, что у дня,
Невзрачный вид, и я не весел.
Как я ответил: «Жди меня»
И трубку бережно повесил,

Бредя по лужам без галош,
Как я был счастлив предвкушеньем,
Что ты меня наверно ждёшь
И даже… даже с нетерпеньем.

Вот, наконец, восторг умерив,
Я оторвался от перил
И у твоей высокой двери,
Собравшись с духом, позвонил.

А через час я шёл домой
По тем же тихим переулкам,
Где на пустынной мостовой
Шаги мои звучали гулко.

И что-то громко, но невнятно,
Пугая встречных, бормотал,
Вдруг восклицал: «Мне всё понятно!»
И снова путь свой продолжал.

Но не надейся, что смирила
Ты страсть мою. Тебе назло
Я думал не о том, что было,
А лишь о том, что быть могло.
1943 г.

Луна мерцает с высоты…

* * *
Луна мерцает с высоты
Над лентой спящего Арбата,
А я один брожу, и ты
Одна лишь в этом виновата.

Луна, мечты – как мир старо,
Но как иначе скажешь ясно?
На старом месте у метро
Я ждал тебя, но ждал напрасно.

Ты обещала мне прийти,
К восьми часам – вчера сказала…
Я ждал тебя до девяти,
О, как я ждал, если б ты знала!

Если б ты знала, то пришла,
То прибежала к месту встречи,
Ты бы забыла все дела,
Урок, отложенный на вечер,

Ослушалась отца и мать,
Подруг обратно отослала…
Но нет, откуда тебе знать,
Что ты в тот вечер потеряла?

А завтра будешь ты с утра,
Чтобы смягчить воспоминанье
Ко мне особенно добра
За то, вчерашнее свиданье,

Смеяться станешь, и притом
Болтать, дурачиться ужасно,
Но будешь думать — не о том
И будешь ждать, но ждать напрасно.

Я всё пойму, но своего
Я не открою сердце смело
И не услышишь ты того,
Что так услышать бы хотела.

Я вспомню, как я тебя ждал
Там у метро в углу Арбата,
И что вчера я не сказал,
Не я – а ты в том виновата.

1943 г.

ЮНОСТЬ (поэма)


I
Полузабытые события и даты
В колодцах памяти отсеялись на дно,
И только кажется, что всё это когда-то
Произошло немыслимо давно.

Отбрось четыре года с половиной
И на себя, как в зеркало взгляни:
Мальчишка, школьник, баловень родни,
Но сам себя считающий мужчиной.

Не знал ты в жизни ровно ничего,
Ты жил и рос, совсем не замечая,
Как у подножья счастья твоего
Стояла Родина, тебя оберегая.

Ты мог мечтать о том и о другом
И жизни цель вставала за мечтами:
Преград судьбы, не обходя кругом,
Пройти по жизни твёрдыми шагами,

Увидеть все заморские народы,
Знакомые по книгам города,
Писать стихи и стоить пароходы…
Тебе семнадцать минуло, когда

Как раз у входа в жизненное устье
Твои мечты развеяла война.
Не от того ли с нежностью и грустью
Ты вспоминаешь эти времена?

Кто мог тогда представить и предвидеть,
Кто бы посмел себе предположить,
Что в жизни можно столько увидеть,
Лишиться столького и столько пережить.

Как рассказать, как вспомнить по порядку,
Как перечесть живых и не живых
Друзей, с которыми последнюю палатку
Табак и хлеб делили на двоих,

Как обозреть пути и переправы,
Как всё прожитое в сознанье отложить,
Что б в яркий свет твоей солдатской славы
В созвучие стихов переложить?!

II
Июнь был тёплый, солнечный и ясный,
А тут с утра поднялись облака
Как будто тоже знали про опасность,
Идущую на нас издалека.

А у него такое настроенье:
И радостно, и чуточку смешно!
И от того, что в это воскресенье
Он собирался вечером в кино,

И от того, что в летних сандалетах
И ярких платьях девушки кругом,
Что позади экзамены, а летом
Ему придётся думать о другом.

Сложнее всех биномов и прогрессий
Открыть секрет призванья своего,
Из тысячи заманчивых профессий
(Хотя любимых несколько всего)
Избрать одну, но так, чтоб ни минуты
Не сомневаться в выборе потом,
Лет через пять проститься с институтом
И в жизнь войти, как входят в новый дом,
Приветливый, просторный и умытый,
Где отдаётся гулом каждый шаг…

Но новый дом остался необжитым
И в жизни всё устроилось не так.
Приёмник смолк, заплакала сестрёнка,
Вскочил отец, и побледнела мать,
Но мозг, как у капризного ребёнка,
Протестовал, не в силах был понять
Всего того, что значит это слово,
Которое прошло, как ураган,
На первый выстрел, сделанный за Львовом,
Ответил эхом Тихий океан.

И в каждом сердце, нежном и суровом
Звучал вопросом: быть или не быть?
Один ответ рождало это слово –
Во что бы то ни стало – победить!

III
Московские огромные вокзалы,
В Ваш сумрачный и сутолочный мир
Врывались неизбежные скандалы
Биваками раскинутых квартир.

Как будто здесь скрестились все этапы,
Все линии бесчисленных дорог,
Которыми шли армии на запад
И двигались заводы на восток.

Был ранний час. На Киевском вокзале
Ещё вечерний гомон не утих
Нас тоже в это утро провожали,
Как провожали тысячи других.

Оркестры не играли маршей
И толпы не стояли на путях,
А сами мы казались старше
В шинелях не по росту и ремнях.

Товарищей стесняясь до смешного
За бабушкины булки и пирог,
От матери напутственное слово
Не выслушать и выслушать не мог.

И только думал: ехать, так скорее,
И почему команды долго нет?..
Как вспомнится, романтикой повеет
Семнадцати невыдуманных лет.

Когда ж растают контуры перрона
И фонари померкнут на столбах,
Он ощутит под мерный ход вагона
Солёный вкус разлуки на губах.

Он не заплачет, не захочет к маме,
А будет долго, спящим притворясь,
Лежать один с открытыми глазами,
На баррикады мыслей громоздясь.

И в первый раз(а сколько раз позднее!)
Среди бессонных маршевых ночей
Он час прощанья, вспомнив, пожалеет
О дикости мальчишеской своей,

Припомнит мать, поймёт её печали,
Лицо её, старее с каждым днём,
И то, что раньше понял бы едва ли –
Что жизнь её наполовину в нём.

И сам к себе он мысленно с повинной
Придёт опять, как будто виноват,
Что девушке, чьё имя так недлинно,
Как им казался вечером Арбат,

Он, уезжая не сказал ни слова,
Не захотел, чтоб видела его
В обмотках, бритого и верно не такого,
Каким привыкла видеть до того.

«Чудак!» — подумает, вздохнёт и засыпая,
Вдруг вспомнит Крым, Байдарский перевал,
Знакомую мечеть в Бахчисарае
И запах моря, плесени и скал.

«Причём тут Крым?.. Узнать бы лучше сводку…
Который час?..» Никто не отвечал,
А поезд шёл, размеренно и чётко
На стыках рельс колёсами стуча,

Туда, где фронт от Риги до Комрата
Казался раной сердца твоего,
Туда, где волю русского солдата
И стойкое терпение его,

И силы все, людские и земные
Навстречу танкам вынесла Десна…
Пока сжимала мускулы Россия,
Лицом на запад вставшая страна!

IV
Пожарища, воронки и руины,
Как после бури веток бурелом,
Твою, Россия, трудную годину
Хранят в немом безмолвии своём.

Да эти безымянные дороги –
Исхоженные полосы земли,
Могли вы рассказать о многом,
Содеянном здесь русскими людьми

Как отступая, шли мы деревнями,
Где у околиц в утреннюю студь
Колодези, поникнув журавлями,
Как семафоры закрывали путь,

Как шли обратно, к западу, к границе
От берегов прославленной реки
По хуторам, по сёлам, по станицам
В сраженьях побывавшие полки.

… Кто бы узнал в суровом лейтенанте
С накидкой, ниспадающей с плеча,
Влюблённого в Багрицкого и Данте
Безусого мальчишку москвича?

Он был, как все – опасность не минуя,
Он мок и мёрз, любил и тосковал,
Но эту жизнь и юность фронтовую
Он ни за что ни с кем бы не сменял

На мирный быт, бесхлопотную службу,
На сытный завтрак, чистую кровать.
… Честнее верность, преданнее дружбу,
Нежнее чувство, где ещё сыскать?

Когда-нибудь за дружеской беседой
С однополчанами, окопною роднёй,
Он вспомнит, как пришли они к Победе,
Через Берлин, как шли они домой

И принесли на память о разлуке
Седые волосы, мечты и ордена,
Чтобы запомнили и правнуки и внуки
Их славной юности лихие Времена!

V
За годы, что тучей над нами нависли
Мы свыклись со многим, мы редко мечтали
И мысли о прошлом, забытые мысли
В болезненной памяти нашей всплывали.
Но мирные наши дела и привычки,
Временно вышедшие из обихода,
Как штатский костюм, шоколад или спички –
Словом, весна сорок первого года
Вернулась к нам снова уже в сорок пятом,
Жизнь снова вступила в границы свои
И, кажется, сами мы те же ребята,
Вчера лишь сошедшие с школьной скамьи.
И только в трамвае, в кино, в магазине
Такое, как «дядя», услышав словцо,
Мы вдруг начинаем в случайной витрине
Рассматривать снова своё же лицо.
Да, стали мы старше, но крепче в нас нервы
И больше в нас силы и воли мужчин.
Нам было семнадцать тогда, в сорок первом,
А нынче нам минуло двадцать один.
Мы снова в походе. Минуя пороги
Идём мы на штурм небывалых вершин.
По самой широкой и светлой дороге,
Дороге Победы – как шли на Берлин!

Октябрь-май 1945-46
Кострома, Военное училище

Солдат не баловень судьбы…

Солдат не баловень судьбы,
Слепой фортуны не любовник.
Опять тебя в огонь войны
Солдатский долг зовёт, полковник.

Куда же приведут года?
К каким морям, на край Европы ль?
Сегодня первый взгляд туда,
Где жарко дышит Мелитополь,

Туда, где сходятся черты
В кулак Днепровского плацдарма,
Где, зная я, воюешь ты,
Неугомонный начпоарма.

Где смерть кружит у головы
И слава битв не увядает,
Пускай дыхание Москвы
Всегда тебя сопровождает.

Но если мысли и мечты
Вдруг оборвёт шальная мина,
То знай – туда, где ты
Солдатский долг пошлёт и сына.

1943 г.

Ровесникам

Нам двадцать лет исполнилось, когда
Войны пожар не шел еще на убыль.
Все так же шли на Запад поезда
И день и ночь дымили фабрик трубы.

Четвертый год защитники страны,
Что в трудный час ей жизни не жалели,
Идете вы дорогами войны,
Ровесники мои, одетые в шинели.

Я вас встречал на русских большаках,
И до сих пор бывает, что приснится
Как выползший из танка на руках,
Танкист сожженный звал в бреду: «Сестрица!..»

Ему давали тридцать с лишним лет,
И не поверили, увидев на портрете
Светлоголовый юноши портрет
И год рождения – август, двадцать третий.

Кто в двадцать лет три года воевал,
Тот знает цену юности и жизни,
Вперед, друзья! Уж недалек привал.
И нас зовет на подвиги Отчизна.

В. Максаковский, 1945 г.

  • 1
  • 2